Белинский

Белинский, Виссарион Григорьевич, знаменитый русский критик, род. 1 июня 1811 г. в городе Свеаборге. Дед его был священником в селе Белыни нижнеломовского уезда Пензенской губ.; отец (Григорий Никифорович Белинский) служил сначала лекарем во флоте, а с 1816 г. занял должность уездного врача в г. Чембаре Пензенской губ. Даровитому мальчику пришлось расти среди семейных неурядиц, главной виновницей которых была его высокомерная и сварливая мать, среди пустого и невежественного провинциального общества. Выучившись грамоте у дочери одного чембарского чиновника (Ципровской), В. Г. поступает в местное уездное училище. Беспорядочные занятия с учителями, которые охотно отпускали учеников домой, чтобы иметь возможность компанией устраивать попойки, не могли, разумеется, дать прочных знаний; но В. Г. не терял времени даром: он с увлечением предавался чтению произведений русск. писателей, "неутомимо, денно и нощно, и без всякого разбора" списывал стихотворения популярных тогда поэтов, плакал, читая "Бедную Лизу" и "Марьину рощу", сходил с ума от "Раисы" Карамзина, и пробовал сам сочинять баллады, конкурируя, как ему казалось, с Жуковским. Неудивительно после этого, что 12-ти летний В. Г., ученик чембарского училища, своими быстрыми и основательными ответами произвел весьма благоприятное впечатление на Лажечникова, ревизовавшего училище в 1823 г. В 1825 г. В. Г. переходит в пензенскую гимназию. Здесь на него оказывает благотворное влияние молодой преподаватель естественной истории, М. М. Попов, окончивший курс в казанском университете и питавший искренний интерес к вопросам литературы. В. Г. часто вел с ним горячие беседы о Гете, Вальтер Скотте, Байроне, Пушкине, о романтизме и обсуждал журнальные статьи Полевого и Надеждина. Русская словесность, история, география и естествознание были любимыми предметами В-а Г-а в гимназии. Не обремененный учением, он и теперь проводил время, главным образом, за чтением, и от книги его мог оторвать лишь театр, к которому он и в пензенский период своей жизни относился с редким энтузиазмом. Через 3¹/₂ года В. Г. вышел из гимназии и, несмотря на разные препятствия и лишения, успешно приготовился к поступлению в московский университет (в 1829 г.).

В Москве В. Г., до болезненности впечатлительный, восторженно настроенный, страстно любивший искусство и литературу, слушает лекции по эстетике у Н. И. Надеждина, по философии (в духе Шеллинга и Окена) у М. Г. Павлова, попадает в кружок идеалиста Станкевича, где интерес к широким философским обобщениям и наклонность к утонченной рефлексии соединялась с бескорыстным преклонением перед красотой, перед гением Бетховена и Гете, как автора "Фауста". Частью под влиянием Станкевича, частью самостоятельно Б. погружается в философско-романтический мир Германии и делает мучительные попытки выработать себе стройное мировоззрение на основе философии Шеллинга и Фихте. Ценным приобретением для Б. было то, что в немецкой философии он нашел опору своему идеалистическому настроению, еще не порвавшему связи с живой действительностью. Лучшей иллюстрацией образа мыслей и настроения Б-ого в университетские годы служит его студенческое произведение - трагедия "Дмитрий Калинин" (1830-1831). Герой трагедии, многими чертами напоминающий самого автора, изображен жертвой крепостного права и неумолимой судьбы, которая делает его братоубийцей и кровосмесителем. В неудержимо-страстных речах Калинин, этот крепостной интеллигент, обрушивается на крепостное право, на сословные предрассудки, на ханжество, на стеснение свободы чувства и пр. Начальство усмотрело в этой романтической трагедии, написанной в стиле "Разбойников" Шиллера, "произведение безнравственное, позорящее университет", и Б. в сентябре 1832 г. был уволен из университета под предлогом неуспешности и "ограниченности способностей".

Еще в 1831 г. в небольшом периодическом издании кн. Д. В. Львова "Листок" Б. напечатал свое стихотворение "Русская быль" и рецензию на одну брошюру о "Борисе Годунове" Пушкина, по удалении же из университета, после неудачных попыток найти себе какое-нибудь место, он всецело посвящает себя журнальной деятельности, все более и более проникаясь сознанием высокой культурной миссии журналиста в России. Переводы разных статеек из французских журналов (Revue Etrangère, Courrier du beau monde, Revue de Paris, Miroire) для "Телескопа" и "Молвы", издававшихся Надеждиным, плохо обеспечивали материальное существование Б-ого и прошли, разумеется, совершенно незамеченными. Известность Б-ого начинается с его критических статей под заглавием "Литературные мечтания". Появившись в "Молве" за 1834 г., они поразили читателей силой и яркостью изложения, широтой философского миросозерцания в духе Шеллинга, смелостью и оригинальностью выводов. Под литературой, писал Б-ий, следует разуметь "собрание такого рода художественно словесных произведений, которые суть плод свободного вдохновения и дружных (хотя и не условленных) усилий людей, созданных для искусства, дышащих для одного его, уничтожающихся вне его, вполне выражающих и воспроизводящих в своих изящных созданиях дух того народа, для которого они рождены и воспитаны, жизнью которого они живут и духом которого дышат, выражающих в своих произведениях его внутреннюю жизнь до сокровеннейших глубин и биений". Рассматривая с точки зрения этого критерия весь ход русской литературы, Б-ий пришел к выводу, хотя и не новому для тогдашней журналистики, но горячо выраженному, что у нас нет литературы в настоящем смысле этого слова и что истинная эпоха искусства наступит у нас лишь тогда, когда русское общество будет выражать "физиономии могучего русского народа", когда у нас будет "просвещение, созданное нашими трудами, возращенное на родной почве". Этот дебют сразу определил место Б-ого в ряду тогдашних критиков. В молодом авторе виден был не простой ученик своих даровитых предшественников (особенно Надеждина), но самостоятельный последователь философской эстетики, а главное - человек с прирожденным эстетическим чувством, критик по призванию. Надеждин не мог не оценить своего талантливого сотрудника, и в мае 1835 г., уезжая за границу, передал свой журнал в заведование Б-ого. Последний исполнял обязанность редактора не более полугода, но сумел придать "Телескопу" и "Молве" более живое и выдержанное направление.

В 1836 г. "Телескоп" был закрыть за "философическое письмо" Чаадаева, и Б. вновь начал журнальную работу лишь в 1838 г. в "Московском Наблюдателе", состоя до февраля 1839 г. даже негласным его редактором. Период от 1836 до 1839 г. отмечен сильным влиянием Гегеля, идеи которого Б. усваивал в значительной степени под руководством М. А. Бакунина (а не Станкевича, как нередко говорят). Поэтому основная цель журнала, как ее понимал Б. и его ближайшие сотрудники, должна была состоять в уяснении философских начал критики и в оценке с их точки зрения современных литературных явлений. Первый номер, вышедший под новой редакцией, открывался как раз переводом "Гимназических речей" Гегеля, с характерным предисловием Бакунина, где "примирение с действительностью, во всех отношениях и во всех сферах жизни", провозглашается, как "великая задача нашего времени", а молодое поколение приглашается "сродниться, наконец, с нашей прекрасной русской действительностью". В 1839 г. Б-ому пришлось столкнуться с Герценом, социалистом по своим идейным симпатиям и представителем научно-реалистического миропонимания. Это обстоятельство, а также самостоятельные наблюдения нашего критика над явлениями русской жизни заставили его окончательно покинуть отвлеченные высоты идеалистической философии и вступить в новый фазис своего умственного развития.

Такая перемена приблизит. может быть приурочена ко времени переезда Б. в Петербург (в окт. 1839 г.), когда он начал сотрудничать в "От. Зап." А. А. Краевского. Хотя первые его статьи в этом журнале ("Бородинская годовщина", "Менцель") были написаны еще в прежнем духе, но общественные интересы все глубже и глубже захватывали его чуткую душу. "Мочи нет", писал он в том же 1839 г., "куда ни взглянешь - душа возмущается, чувства оскорбляются". В конце 1845 г. вследствие разногласия с редакцией Б. оставил "От. Зап." и в последние годы участвовал в "Современнике" И. И. Панаева и Н. А. Некрасова. Тяжелая журнальная работа при крайней материальной нужде, доходившей временами до того, что писатель буквально должен был жить впроголодь, гибельно действовала на здоровье Б-ого, и он умер от чахотки 28 мая 1848 г. в Петербурге; похоронен на Волковом кладбище.

Необыкновенная цельность и благородство натуры, редкая глубина и искренность убеждений, вдохновенное красноречие - вот качества, которыми всю жизнь отличался критик и которые обеспечили ему неотразимое влияние на современное общество. Именно как личность, Б. представляет собой интересный историко-культурный тип. Какую бы эволюцию ни переживал он в своем духовном развитии, он неизменно оставался типичным разночинцем и глубоко "социабельной" натурой, употребляя выражение Герцена. Органические свойства его психологии не раз оказывались в конфликте с усвоенными им идеологическими системами. В этом была драма его жизни. Принадлежа, по определению кн. Вл. Ф. Одоевского, к числу истинно философских организаций, Б. непрестанно стремился внести гармонию в свой внутренний мир, но только в 40-х годах ему более или менее удалось привести в согласие свою идеологию с исконными чертами своей психологии. Значение Б-ого в истории литературной критики и русской общественной мысли необыкновенно велико. Исходя из положений идеалистической философии, Б. последовательно проводил возвышенный взгляд на искусство и выяснял основные принципы художественности (образность, реализм, типичность, гармонию частей). Определяя задачи искусства, его отношение к жизни, Б. на первых порах склонен был проповедовать "чистое искусство", как воплощение красоты, как воспроизведение "идеи всеобщей жизни природы", как изображение "не вопросов дня, а вопросов веков, не интересов страны, а интересов мира, не участи партии, а судьбы человечества", он возводил на недосягаемый пьедестал Гете и Шекспира за их строго-объективное, истинно-художественное, "вечное" творчество и не придавал никакого значения французской литературе с ее бытовыми и социальными мотивами. Но непосредственное художественное чувство, тонкое понимание потребностей времени и самый ход русской литературы помогли Б-ому выйти из замкнутого круга односторонних воззрений. Его эстетика постепенно становится более терпимой и гибкой. Он начинает признавать законность существования разных видов творчества (идеалистической и реалистической поэзии, объективного и субъективного творчества, высокохудожественных созданий и "бельлетрических" произведений). Замечательно, что уже в первых статьях Б. горячо доказывает, что истинная и настоящая поэзия нашего времени есть поэзия реальная, поэзия жизни, поэзия действительности. Впоследствии Б. выступил с решительным обличением "умозрительных судей изящного" и признал их учение эстетической фикцией, убедительно развивая ту мысль, что "свобода творчества легко согласуется с служением современности", и красноречиво защищая во имя гуманности и интересов самого искусства русскую "натуральную" школу. В ряде своих блестящих статей критик дал тонкую оценку важнейшим деятелям нашей литературы (Гоголю, Пушкину, Лермонтову, Кольцову и др.) и явился вдохновенным истолкователем игры лучших актеров в классических ролях (напр., Мочалова в Гамлете). Теоретически и практически Белинский положил прочное начало нашей литературной критике, наметив все ее направления (эстетическое, психологическое, историческое, публицистическое), и подготовил прагматическую историю русской литературы.

Но заслуга Б-ого далеко не ограничивается областью литературной и театральной критики: он был учителем и воспитателем русского общества в лучшем смысле этих слов. Правда, было время, когда, опираясь на неточно понятое гегелевское положение: "все действительное - разумно", - Б. готов был проповедовать философско-индифферентное отношение к явлениям общественной жизни; в некоторых статьях он разделяет даже самодовольные восторги приверженцев "официальной народности" и проповедует нравственное совершенствование личности без активного участия в ходе жизни. Все это - продукты его отвлеченной идеологии. Но Б. вскоре восстал против самого себя и против своих идейных поработителей. Уже в "Литературных мечтаниях" (1834 г.) он призывал к самоотверженной деятельности во имя общего блага и настойчиво подчеркивал потребность России в учении, в науке. Гегельянство для него, как и для других, в конце концов, послужило мостом для перехода на почву действительности. Подобно Герцену, Б. стал склоняться к левому крылу гегельянства, видя в нем "алгебру революции", стал проникаться идеями европейского социализма и позитивизма. Но утопический социализм (равно как и наше славянофильство с его мистическим культом народа) не дал однако Б-ому полного удовлетворения. Его реалистический ум искал таких конкретных сил, которым действительно могла бы принадлежать активная роль в дальнейшем ходе жизни. Он пытается наметить возможные стадии в развитии русской социально-экономической жизни (от дворянства к буржуазии). Выяснить этот вопрос с должной определенностью ему, однако, не удалось. Зато Б. вполне отчетливо различал те явления, которые тормозили русскую жизнь, и хорошо сознавал очередные нужды своей эпохи. В статьях петербургского периода он отводит немало места публицистическому элементу, вступая в полемику с славянофилами и представителями "официальной народности" (Шевырев и Погодин) и отстаивая наиболее прогрессивные идеи своего времени, идеи так называемого западничества. В знаменитом письме к Гоголю по поводу "Выбранных мест из переписки с друзьями" Б. представил в сущности целую программу желательных преобразований русской жизни. "Россия видит свое спасение", писал он Гоголю, "в успехах цивилизации, просвещения, гуманности, в пробуждении в народе чувства человеческого достоинства... Ей нужны права и законы, сообразные с здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, выполнение их... Самые живые современные национальные вопросы России теперь уничтожение крепостного права и отменена телесного наказания"... Эти и подобные идеи в увлекательной и подчас художественной форме проводил Б. в своих сочинениях сороковых годов, протягивая руку лучшим представителям эпохи шестидесятых годов.

См. А. Н. Пыпин, "Б., его жизнь и переписка". Изд. 2-ое. Спб. 1908. А. П. Пыпин, "Характеристика литературных мнений от 20 до 50-х гг." 3-е изд. М. А. Протопопов, "В. Г. Б., его жизнь и литературная деятельность". 1894 г. (в биографической библ. Ф. Павленкова); Евг. Соловьев (Скриба), "Б. в его письмах и сочинениях". 1898 г.; С. Венгеров, "Великое сердце" ("Р. Богатство" за 1898 г. №№ 3, 4, 5 и 7 и в "Очерках по истории р. литературы", т. I); An. Григорьев, Сочинения, т. I; Бельтов, "За двадцать лет"; изд. 2-ое. Спб. 1906; Плеханов, "Речь о Б." Одесса. 1906; Его же, "О Б-ом". "Совр. М." 1910, № 5 и 6. - Издания сочинений Б.: старое издание Солдатенкова в 12 том. Полное, строго научное издание выходит теперь под редакцией С. А. Венгерова. Письмо Белинского к Гоголю издано "Светочем" (2-ое изд. 1907 г.) под ред. С. А Венгерова. Есть несколько изданий избранных сочинений. Лучшие из них: Павленкова в 4 томах (изд. 2-ое, 1900 г.), Поповой под ред. Н. А. Котляревского (в 2 том. 1898 г.) и Стасюлевича под ред. Иванова-Разумника (в 3 том. 1911 г.).

П. Сакулин.

Источники:

1. Энциклопедический словарь Русского библиографического института Гранат. Том 7/Изд. 7.- Москва: Т-ва 'Бр. А. и И. Гранатъ и Ко' - 1911.