Белоруссы

Белоруссы, народ русского племени, численность которого превышает 8 мил. человек (по Карскому в 1903 г. 8.371.961 в Европе, по Нидерле в конце 1900 г. всего 6.200 тыс.). В настоящее время белорусами заняты большая часть Витебской губ. (уезды велижский, витебский, городокский, лепельский, люцинский, невельский, полоцкий, режицкий, себежский), незначительная часть Курляндской (в иллукштском у.), часть Ковенской (новоалександровский у.), большая часть Виленской г. (за исключением частей троцкого, лидского, виленского и свенцянского у.), половина Гродненской губ. (новогрудский, слонимский, волковыский, восточная часть белостокского, сокольский и гродненский у., а также северная полоса пружанского у.), августовский уезд Сувалкской губ., почти вся Минская губ. (за исключением юго-запад. части пинского у. и части мозырского у. к югу от Припяти), вся Могилевская губ., северная часть Черниговской губ. (у. городнянский, новозыбковский, стародубский, мглинский, суражский и сев.-вост. часть новгород-северского у.), западная окраина Орловской губ. (части уездов трубчевского и брянского), несколько самых западных волостей Калужской губ. (в уездах жиздринском и масальском), почти вся Смоленская губ. (за исключением восточных уездов - сычевского и вяземского), южная полоса нескольких уездов Тверской губ. (ржевского, осташковского и зубцовского) и южная часть нескольких уездов Псковской губ. (торопецкого, великолуцкого и опочецкого). Территория, занятая белорусами, представляет в большинстве своем малонаселенную болотистую равнину, покрытую густыми лесами и пересеченную сильно разливающимися весною реками. Почва этой равнины, в общем, малоплодородна; болота, трясины, весной разливы, осенью непролазная грязь затрудняют сношения между населением и поддерживают в Белоруссии, особенно в южной части (близ Пинских болот), первобытные отношения. Область, занятая ныне белорусами, лежала в стороне от наблюдений греческих и римских историков, и, кажется, только до Геродота (V в. до P. X.) дошли какие-то смутные известия о реке Припяти и стране невров, которые должны были обитать здесь. При начале русской истории в области, занятой ныне белорусами, обитали дреговичи (между Припятью и Зап. Двиной), кривичи (в верховьях Зап. Двины, Волги и Днепра), радимичи (по р. Сожу); эти племена целиком или частью (кривичи) образовали предков белорусского народа, при чем особенности белорусского языка заставляют предполагать смешение русских племен с какими-то ляшскими. "В эпоху общерусской жизни и сейчас по распадении русского праязыка на говоры дреговичи и радимичи жили в непосредственном соседстве с польскими племенами и, конечно, могли с ними пережить некоторые общие явления языка. Третья ветвь, вошедшая в состав белорусской народности, полоцкие и смоленские кривичи, несомненно, отличались от дреговичей и радимичей; но и они перед своим движением на З. Двину, а оттуда к Смоленску жили по соседству с полянами, древлянами и дреговичами, и поэтому некоторые явления языка могли пережить вместе; затем они поселились поблизости к дреговичам и радимичам, занявшим места от них к югу, постоянно были с ними в сношениях, вследствие чего опять развивали те черты языка, которые диалектически получили начало еще в конце общерусской жизни" (Карский). Некоторые диалектические особенности, легшие в основание белорусского языка и разделяемые им или с малорусскими, или с южновеликорусскими говорами, должны относиться уже к эпохе общерусского языка. Таковы переход г в h, начало аканья, развитие в известных случаях из у неслогового ў и т. д. В эпоху единства западно-русской группы наречий произошли некоторые более поздние явления, составившие особенности белорусского языка: таковы были обращение твердого л перед согласными и в конце слов в ў, начало отвердения звуков ж ч, ш, щ, развитие сочетания в ж, (виу, уроай), удвоение согласных в известных сочетаниях (свиння, зелле), отвердение губных в конце слов и перед j (сем, бъю) и др. По мнению Карского, все главнейшие особенности современных белорусских говоров в большей или меньшей степени сложились не позже XIII века. Дальнейшее обособление от общерусской жизни, которое содействовало выработке самостоятельного белорусского языка, было вызвано историческими судьбами племен, образовавших белорусский народ. С половины XIII в. они, одно за другим, подчиняются литовским князьям (Миндовгу, Гедимину, Ольгерду), так что к концу ХIV в. все области, занятые древними радимичами и дреговичами, оказываются уже в обладании Литвы. Центром литовского государства становится Вильна, белорусское влияние на быт и государственную жизнь княжества очень сильно, и во 2-ой половине ХIV в.. западнорусский язык получает официальное употребление в администрации и законодательстве Литовского княжества. К этому времени относится появление в литературных памятниках термина Белая Русь (Weizze Reuzzen, у немецких писателей ХIV в., Alba Russia у пишущих на латинском языке). По мнению акад. В. И. Ламанского ("Живая Старина" 1891, стр. 245-250), это было общеупотребительное живое народное выражение, существовавшее уже в половине XIII в. В ХV в., во время Ивана III, это название входит и в московские документы. В современном быту белорусы не знают этого названия. Близкое соприкосновение с литовцами оставило свой след в белорусском языке в виде некотор. заимствованных из литовского языка слов. Позже началось влияние польского языка, которое с 1886 г., со времени соединения Литвы с Польшей, шло рядом с влиянием политическим. После Люблинской унии (1569) усиливается процесс полонизации населения, подкрепленный еще церковным объединением на почве религиозной унии (1596 Брестской унии). Белорусский язык становится чужд духовенству и высшим классам, которые говорят и пишут по-польски или по-латыни. В 1696 г. сейм делает постановление о введении в администрацию польского языка вместо русского, который был признан официальным языком суда и управления еще Литовским статутом (1588): именно, на белорусском языке, а "не иншим езыком и словы" должен был вести дела земский писарь. Т. обр., с начала XVIII в. процесс полонизации пошел еще более быстро, и даже после разделов Польши, передавших Белоруссию России, еще в начале XIX в. край считался польским, и само правительство (даже в лице Новосильцова, разгромившего виленский университет) находило необходимым признавать здесь польскую школу. Крутой поворот от этой политики начинается со времени уничтожения унии (1839), а после польского восстания 1863 г. Белоруссия вводится в систему обрусения с ограничительными мерами по отношению к "лицам польского происхождения". Уже с конца 30-ых годов все обучение в народной школе стало производиться на русском языке; польское национальное влияние ограничилось только воздействием на крестьянское население со стороны единственного местного культурного класса, помещиков, в громадном большинстве своем поляков, тогда как наезжее чиновничество и полиция русского происхождения оставались чужды населению. Вследствие этого, великорусское влияние сказывалось главным образом в областях, примыкающих к территории великорусских говоров, т. е. в восточной и северной частях Белоруссии, где население православное. С другой же стороны, белорусы - католики (преимущественно на западе) оставались под непосредственным влиянием польской культуры. В 1867 г. печатание белорусских произведений было воспрещено, но это только задержало развитие белорусского национального движения, пробудившегося под влиянием романтизма начала XIX в., но не прекратило его. Дело в том, что литературная традиция на белорусском языке не прекращалась, и еще в конце XVIII в. вышло несколько духовных книг на этом языке ("Казання коштом Францишка Владислава Чарнецкого", Луцк. 1798. "Пролог", Супрасль. 1791. "Беседы парохиальныя" Почаев. 1789. "Песни Давида пророка и царя", Почаев. 1798). Среди "филаретов", студенческого кружка в виленском унив., во главе которого стоял Адам Мицкевич, были люди, знавшие белорусский язык и слагавшие на нем стихи и песни (напр., Чечот). Подобно "украинской школе", в польском романтизме возникает "белорусская" (Богдан Залеский, Гощинский и др.), и интерес к языку и быту населения Белоруссии пробуждается. Среди польского помещичьего класса большой популярностью пользуется комическая переделка "Энеиды" на белорусском языке, составленная в 90-ых годах XVIII ст. неизвестным автором и сделавшаяся к 40-м гг. XIX ст. уже почти народным произведением (О ней см. статью Е. Ф. Карского, "Белорусская Энеида наизнанку. С приложением текста сохранившихся отрывков". XVIII т. Сборника Харьковского Ист.-Филол. Общ. за 1908 г.). В ту же пору выходить в Париже на польском языке книжка эмигранта Рыпинского "Белоруссия. Несколько слов о поэзии простого народа этой нашей польской провинции" (1840), где напечатан ряд стихотворений латинским шрифтом на белорусском языке. Появляется целый ряд польских писателей, которые собирают белорусские песни или сами сочиняют их для народа. Таковы Чечот (1840), Дунин-Марцинкевич (1846, 1855, 1856, 1857, он перевел часть "Пана Тадеуша"), Даревский-Верига (перевод "Конрада Валленрода"), Викентий Коротынский (1858, приветствие имп. Александру II по поводу его посещения Вильна).

В начале 60-ых годов в народе появляется множество прокламаций на белорусском языке, призывающих к борьбе с правительством; появляются брошюры и воззвания с противоположным направлением, наконец, среди крестьян ходят различные стихи религиозного содержания и т. д. Из запрещения 1867 г. относительно печатания произведений на белорусском языке начинаются исключения в конце 80-ых годов. Русской азбукой печатаются стихи и переводы в "Минском Листке", "Северозападном календаре" и т. д., появляются сочинения, преследующие религюзные и просветительные цели (о переселении, против водки) и т. д. Но все эти попытки носили характер инстинктивного нащупывания почвы для работы над национальным пробуждением масс и не сопровождались теоретическими обоснованиями права белорусского народа на родную литературу. Эту задачу попытался выяснить Бурачек-Богушевич, родоначальник современной белорусской поэзии, кот. в 1891 г. издал в Кракове (2 изд. в Петербурге, 1907) небольшой сборник белорусских стихотворений под заглавием "Dudka bieloruskaja". В предисловии автор обращается к читателям с убеждением, что "белорусский язык такой же человеческий и панский, как французский, немецкий или какой-ниб. другой. Неужели же нам можно читать и писать только на чужом языке?" Рядом с Богушевичем выступает Янко Лучина (Иван Неслуховский), автор нескольких стихотворений, печатавшихся с 1889 г., и сборника "Вязанка" (СПб. 1903). Благодаря усилиям этих писателей, национальное движение проникает в среду учащихся в средних учебных заведениях Минска, и здесь образуется кружок для изучения Белоруссии и разработки национального вопроса. Отсюда движение проникает в начале XX в. и в высшую школу. В 1902 г. в Петербурге возникает "Общество белорусского народного просвещения", которое издало в 1903-4 г. несколько сборников стихотворений на белорусском языке, не получивших широкого распространения в народе. Гораздо шире (см. "Kurjer Litewski" 1909 г. № 95) распространились социалистические брошюры, изданные радикальной группой, объединившейся зимой 1902-3 г. под именем "Белоруской рэволюцыйной (позже, с конца 1903 г., - "социалистычной") громады". Волна политического движения 1904-1905 г. подняла и белорусское национальное возрождение: в съездах литовских партий в Вильне, автономистов - федералистов, участвовали и представители белорусской интеллигенции, выставляя требование культурно-национальной автономии, проводимое австрийской социал-демократией. На митингах проводились идеи белорусского национального объединения, которые привлекали массы приверженцев среди рабочих; возникает перед созывом первой Думы "Белорусский крестьянский союз", который посылает в Думу крестьянские приговоры с требованиями автономии и национальной школы. В 1905 г. возникает "Общество изучения белорусского края в городе Могилеве", которое оказывается, однако, безжизненным, хотя встречает поддержку со стороны учебного округа. Гораздо более деятельным является возникшее 5 мая 1906 г. общество "Загляне сонцэ и у нашэ ваконцэ", кот. ставит своей задачей "печатать и распространять в народе белорусские книжки и все, что касается Белоруссии". Это общество издало русской и латинской (польской) азбукой грамматику и букварь, первоначальную хрестоматию, рассказы о земле и небе, несколько сборников стихотворений, несколько книг по сельскому хозяйству и т. д. Оно устроило книжный склад для продажи книг на белорусском языке и о Белоруссии, выпустило серию видов Белоруссии и т. д. Не довольствуясь распространением изданий на родном языке, деятели белорусского национального возрождения приступили к изданию периодического органа. С сентября 1906 г. начала выходить еженедельная газета "Наша доля", печатавшаяся для белоруссов-католиков и православных двумя шрифтами: польским и русским. На шестом номере газета была закрыта вследствие неоднократных конфискаций ее номеров и заменена с ноября 1906 г. тоже еженедельным органом "Наша Нива", кот. выходить и поныне и так же двумя шрифтами. Журнал "поставил себе задачей будить в белорусах сознание человека и гражданина, громко говорить об его нуждах и правах". Журнал получил широкое распространение в народных массах и имеет до 3 тыс. подписчиков, исключительно в рабочей и крестьянской среде. Он создал большой круг сочувствующих и корреспондентов: за три года существования "Нашей Нивы" в ней было напечатано 960 корреспонденций из 489 местечек и деревень Белоруссии, 246 стихотворений и т. д. За эти последние годы из числа белорусских интеллигентов выдвинулось несколько даровитых поэтов, сумевших найти доступ к сердцам простонародных читателей. Таковы, напр., Янка Купала ("Жалейка" 1908), Якуб Колас ("Песьни-жальбы", 1910), Эдзюк, Будзько, Максим Богданович и др. Выдвинулись и публицисты: Антон Новина (Луцкевич), А. Власов. Т. обр., обнаружилась потребность расширить дело книгоиздательства, и в 1907 г. в Минске возникло второе товарищество "Минчук", а недавно и еще одна культурная организация "Наша хата". Не прекращаются и настойчивые стремления к национализации народной школы и к созданию в Вильне научного центра для изучения Белоруссии; на случай открытия в Вильне университета белорусы домогаются учреждения в нем кафедры для изучения белорусского края и языка. Литература: П. Н. Батюшков, "Белорусские и Литва. Исторические судьбы северо-западного края" (1890). В. Е. Данилевич, "Очерк истории Полоцкой земли до конца XIV ст."(1896). Д. Багалей, "История Северской земли до полов. XIV ст." (1882). М. Довнар-Запольский, "Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII стол." (1891). П. Голубовский, "История Смоленской земли до начала XV ст." (1895). Е. Ф. Карский, "Белоруссы". Т. I-II. (1903-1911). А. Новина, "Белоруссы" (в книге "Формы национ. движения в современных государствах", 1910). А. Новина, "Национальное возрождение белоруссов" ("Москов. Еженед." 1909 № 9). И. Святицький, "Видродженэ билоруського письменства" (Львив. 1908). D. Doroszenko, "Odrodzenie Bialorusi (Przegląd Krajowy". 1909. № 3). "Верхнее Поднепровье и Белоруссия" 1905 (IX т. издания "Россия" А. Ф. Девриена). А. Погодин, "Белорусские поэты" (Вест. Евр., 1911, I). Ср. "Полесье. Библиограф. материалы по истории и т. д. Полесья" (СПб. 1883).

Этнография. Благодаря бытовым особенностям, в которых складывалась жизнь белорусов, природе их страны, не допускающей широкого общения с культурным миром, отдаленности от общего культурного развития вследствие подчиненного положения, которое с древних времен занял белорусский народ, - в быту его сохранилось много чрезвычайно древних переживаний, особенно в Полесье. По словам А. К. Сержпутовского, "до самого последнего времени сюда слабо проникала городская культура, так что весь быть и уклад домашней и хозяйственной жизни сельского населения мало чем отличались от жизни его предков в XIV-XV столетии" ("Земледельческие орудия белорусского Полесья", в I томе "Материалов по этнографии России". 1910). Некоторые из поверий белорусов поражают глубокой стариной, языческой древностью, забытой в других краях России. Так, нравственная обязанность убивать змей, будто бы лежащая на человеке, мотивируется тем соображением, что змеи, греясь на солнце, сосут его и этим уменьшают за лето. В различных местах Белоруссии еще замечаются пережитки культа деревьев (см. статью Довнар-Запольского в "Живой Старине", III, 422), почитания душ предков и т. д. В силу этой своей старины белорусский народный быт издавна привлекал внимание этнографов, как русских, так и польских, и народные песни, предания и обычаи белорусов изучены и собраны во множестве трудов. Библиография их и общий обзор представлены А. П. Пыпиным, "История русской этнографии" (т. IV. "Белоруссия и Сибирь". 1892) и Е. Ф. Карским, "Белорусы", т. I, 1903 (здесь приведены и другие библиографические пособия).

Этнографические описания Белоруссии начинаются с конца XVIII в. (Ф. Мейер) и начала XIX в. (поляк Szyd#322;owski), но более серьезные сборники белорусского фольклора появляются только в 40-х годах. Это, прежде всего, сборники Яна Чечота ("Piosnki wieśniacze z nad Niemna j Dźwiny", 1844 и 1846), гр. E. Тышкевича ("Opisanie powiatu Borysowskiego", 1847) и описание белорусской свадьбы у Терещенки ("Быт русского народа", ч. II, 1848). В 50-х гг. появляется несколько записей песен, описаний обрядов и т. д., но особенное оживление в области изучения быта и языка белорусов начинается с 1863 г., когда из-за края началась культурная и политическая борьба между русским правительством и польским помещичьим классом, считавшим Белоруссию своим культурным завоеванием. Т. обр., с обеих сторон делаются усилия изучить и описать край. В 1866 г. выходит в свет издание ред. "Виленского Вестника" в виде I выпуска "Сборника памятников народного творчества в северо-западном крае", в "Виленск. Вестн." (1867) печатаются народные песни в записи Н. Руберовского и т. д., а в 1871 г. выходить обширный сборник П. Безсонова: "Белорусские песни, с подробными объяснениями их творчества и языка, с очерками народного обряда, обычая и всего быта". Год спустя, в 1872 г., появляются "Труды этнографическо-статистической экспедиции в западно-русский край", П. П. Чубинского, где 7 том посвящен белорусским уездам. В 1874 г. появляется в виде нового, дополненного издания "Сборник белорусских пословиц, составленный И. И. Носовичем", и в 1873 г. в его же записи "Белорусские песни" (Записки Имп. Рус. Геогр. Общ. по отд. этногр., V). Из дальнейш. крупн. трудов по белорусской этнографии следует назвать З. Радченко, "Гомельские народные песни", (Записки Геогр. Общ. по отд. этногр. т. XIII, 1888), "Podania białoruskie, zeberane przez W. Weryho, poprzedzon wstępem przez I. Karłowicza (1889 E. Orzeszkowa, "Ludzie i kwiaty nad Niemnem" (журнал "Wisła" 1888-1891; в этом журнале и позже, и перед тем ценные белорусские материалы). В. Н. Добровольский, "Смоленский этнографический сборник", ч. I-IV, 1891-1903 (богатейший сборник всевозможного этнографического материала по Белоруссии). П. В. Шейн, "Белорусские песни" (Записки Имп. Рус. Геогр. Общ. по отдел. этногр. 1873, т. V); П. В. Шейн, "Материалы для изучения быта и языка русского населения северо-западного края", 3 громадные тома, 1887-1902 ("Сборник" Акад. Наук, т. 41, 51, 57, 72). Н. Я. Никифоровский, "Очерки простонародного житья-бытья в Витебской Белоруссии и описание предметов обиходности" (1895); его же, "Простонародные приметы и поверья. Собрал в Витебской Белоруссии Н. Я. Никифоровский" (1897). Е. Р. Романов, "Белорусский Сборник", 6 выпусков (1886-1901). М. Federowski, "Lud białoruski na Rusi Litewskiej. Materyały do etnografii słowiańskiej, zgromadzone w latach 1877-1891", 3 громадные тома (1897-1903), изд. Краковской Академии Наук. Ценность этого сборника определяется особенно тем, что он исчерпывает этнографический материал в наименее исследованной, западной католической части белорусов.

А. Погодин.

Источники:

1. Энциклопедический словарь Русского библиографического института Гранат. Том 7/Изд. 7.- Москва: Т-ва 'Бр. А. и И. Гранатъ и Ко' - 1911.